Уильям Шекспир — образы чести и благородств‪а‬

Там образом, сонеты Уильяма Шекспира на английском получили «новую» альтернативную инкарнацию, как маршаковские сонеты Шекспира, отражающие поэтическое кредо самого Маршака. А там, где полноправно властвовал Самуил Маршак, там не осталось от Шекспира, практически ничего.
Именно так, возникло режущее слух странное название — «русский Шекспир». Однако, в «отполированных» до блеска строках были безвозвратно утеряны: исконный стиль «свободной строки» пятистопного ямба и подстрочники автора сонетов. Причём, характерным отличием сонетов в переводе Маршака от оригинальных текстов было то, что в них не нашли места большая часть литературных приёмов со всем их многообразием, включающем паттерн, риторические парадигмы и дилеммы, первоначально заложенные Шекспиром в процессе реализации авторского замысла. Уильям Шекспир, будучи по своей натуре новатором создал абсолютно новую форму «английского» сонета, позднее названного «шекспировским», в которой нашли своё место «спенсеровская» строфа и «королевская» открытая строка Джефри Чостера. На их произведения равнялся Шекспир, следуя в своей поэзии принципам драматического реализма, открывшим читателям мир волнующей и изящной поэтической строки и трагедии, пропитанной искромётным юмором.
В гениальных пьесах и сонетах Уильяма Шекспира можно воочию увидеть «неистощимую насмешку» и каламбуры, сросшиеся с живой тканью произведений, которые в елизаветинскую эпоху были основными инструментами шутов при дворе.
Но мог ли, высокородный придворный аристократ, нёсший службу при дворе, уподобившись бастарду позволить себе подобную вольность, чтобы окружающие придворные сопоставляли его с королевским шутом?
Безусловно, этот факт сыграл решающую роль для того, чтобы Шекспир начал писать, тщательно скрывая свою личность под чужим именем, — литературным псевдонимом.
В елизаветинскую эпоху английская фраза идиома «of infinite jest», «неистощимой насмешки» выражала форму сарказма, в качестве одного из видов сатирических изобличений королевского шута, порой язвительной насмешки с высочайшей степенью иронии.